Неточные совпадения
Случалось, что петлей якорной
цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что не придержанный у кнека [Кнек (кнехт) — чугунная или деревянная тумба, кнехты могут быть расположены по парно для закрепления швартовых — канатов, которыми судно крепится к причалу.] канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по лицу мокрым углом паруса с вшитым в него
железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения не оставляла его лица.
Я приехал в Казань, опустошенную и погорелую. По улицам, наместо домов, лежали груды углей и торчали закоптелые стены без крыш и окон. Таков был след, оставленный Пугачевым! Меня привезли в крепость, уцелевшую посереди сгоревшего города. Гусары сдали меня караульному офицеру. Он велел кликнуть кузнеца. Надели мне на ноги
цепь и заковали ее наглухо. Потом отвели меня в тюрьму и оставили одного в тесной и темной конурке, с одними голыми стенами и с окошечком, загороженным
железною решеткою.
Посредине дома — глухие
железные ворота с калиткой всегда на
цепи, у которой день и ночь дежурили огромного роста, здоровенные дворники. Снаружи дом, украшенный вывесками торговых заведений, был в полном порядке. Первый и второй этажи сверкали огромными окнами богато обставленных магазинов. Здесь были модная парикмахерская Орлова, фотография Овчаренко, портной Воздвиженский. Верхние два этажа с незапамятных времен были заняты меблированными комнатами Чернышевой и Калининой, почему и назывались «Чернышами».
Когда Нижегородская
железная дорога была выстроена, Владимирка перестала быть сухопутным Стиксом, и по ней Хароны со штыками уже не переправляли в ад души грешников. Вместо проторенного под звуки
цепей пути —
…Вот клубится
Пыль. Все ближе… Стук шагов,
Мерный звон
цепей железных,
Скрип телег и лязг штыков.
Ближе. Громче. Вот на солнце
Блещут ружья. То конвой;
Дальше длинные шеренги
Серых сукон. Недруг злой,
Враг и свой, чужой и близкий.
Все понуро в ряд бредут,
Всех свела одна недоля,
Всех сковал
железный прут…
…И стон.
И
цепей железных звон…
Если бы, любя женщину более всего на свете или предвкушая возможность такой любви, вдруг увидеть ее на
цепи, за
железною решеткой, под палкой смотрителя, — то такое впечатление было бы несколько сходно с тем, что ощутил теперь князь.
На одной стене висела большая картина в раззолоченных рамах, представлявшая седого старичка в
цепях, заключенного в тюрьму, которого кормила грудью молодая прекрасная женщина (его дочь, по словам Александры Ивановны), тогда как в окошко с
железной решеткой заглядывали два монаха и улыбались.
Малюта вышел. Оставшись один, Максим задумался. Все было тихо в доме; лишь на дворе гроза шумела да время от времени ветер, ворвавшись в окно, качал
цепи и кандалы, висевшие на стене, и они, ударяя одна о другую, звенели зловещим
железным звоном. Максим подошел к лестнице, которая вела в верхнее жилье, к его матери. Он наклонился и стал прислушиваться. Все молчало в верхнем жилье. Максим тихонько взошел по крутым ступеням и остановился перед дверью, за которою покоилась мать его.
На большой торговой площади, внутри Китай-города, было поставлено множество виселиц. Среди их стояло несколько срубов с плахами. Немного подале висел на перекладине между столбов огромный
железный котел. С другой стороны срубов торчал одинокий столб с приделанными к нему
цепями, а вокруг столба работники наваливали костер. Разные неизвестные орудия виднелись между виселицами и возбуждали в толпе боязливые догадки, от которых сердце заране сжималось.
Зрелище было страшное, непристойное и поистине возмутительное; а к сему же еще, как назло,
железный крест с купольного фонаря сорвался и повис на
цепях, а будучи остервененно понуждаем баграми разорителей к падению, упал внезапно и проломил пожарному солдату из жидов голову, отчего тот здесь же и помер.
Он посажен был под крепкий караул, скованный по рукам и по ногам, с
железным обручем около поясницы, на
цепи, привинченной к стене.
Железный лязг
цепей и стонущий скрип блоков сливались с шумом волн, ветер гулко выл и гнал по небу тучи.
— Тебе же хуже, — посмеялся приказчик. — Теперь тебе наши деревянные смыги не поглянулись, ну, переменим на
железную рогатку и посадим тебя на стенную
цепь. За язык бы тебя следовало приковать, да еще погодим малое время…
Охоня, как птица, подлетела к воеводе и со слезами целовала его волосатую руку. Она отскочила, когда позади грянула
цепь, — это Белоус схватил
железный прут и хотел броситься с ним на воеводу или Охоню, — трудно было разобрать. Солдаты вовремя схватили его и удержали.
Отец, отец! Скажи мне лучше,
Как исповедь ты нашу смел прервать?
Ты должен быть отъявленный еретик!
Распущенны вы все, я это вижу;
Но я вас подтяну. Ты знаешь ли
Железные ботинки? Пытку?
Цепи?
Тюрьму? Костер? Проклятье церкви и…
И прочее, и прочее? А? Знаешь?
Звон якорных
цепей, грохот сцеплений вагонов, подвозящих груз, металлический вопль
железных листов, откуда-то падающих на камень мостовой, глухой стук дерева, дребезжание извозчичьих телег, свистки пароходов, то пронзительно резкие, то глухо ревущие, крики грузовиков, матросов и таможенных солдат — все эти звуки сливаются в оглушительную музыку трудового дня и, мятежно колыхаясь, стоят низко в небе над гаванью, — к ним вздымаются с земли всё новые и новые волны звуков — то глухие, рокочущие, они сурово сотрясают всё кругом, то резкие, гремящие, — рвут пыльный знойный воздух.
А в семь часов вечера уже все ворота заперты на тяжелые
железные засовы, и каждый хозяин собственноручно спускает с
цепи старого, злого, лохматого и седомордого, осиплого от лая кобеля.
Внизу, у самого пола, в кирпич было вделано толстое
железное кольцо, назначение которого для нас было ясно: к нему была некогда приделана короткая
цепь…
Но родина и вольность, будто сон,
В тумане дальнем скрылись невозвратно…
В
цепях железных пробудился он.
Для дикаря всё стало непонятно —
Блестящих городов и шум и звон.
Так облачко, оторвано грозою,
Бродя одно под твердью голубою,
Куда пристать не знает; для него
Всё чуждо — солнце, мир и шум его;
Ему обидно общее веселье, —
Оно, нахмурясь, прячется в ущелье.
На этих
цепях я, со всей детской Москвой прошлой, сущей, будущей, качалась — не подозревая, на чем. Это были очень низкие качели, очень твердые, очень
железные. — «Ампир»? — Ампир. — Empire — Николая I Империя.
Венгерович 2 (поднимает
цепь). Отстаньте, пожалуйста! (Идет и в глубине сцены, утомленный, садится на полотно
железной дороги и закрывает руками лицо.)
Впереди шли солдаты, сзади четыре колодника в
цепях. У двух колодников в руках были длинные
железные крючья и у двух дубины. Перед нашими воротами один колодник крючком зацепил дворную собачонку, притянул ее на середину улицы, а другой колодник стал бить ее дубиной. Собачонка визжала ужасно, а колодники кричали что-то и смеялись. Колодник с крючком перевернул собачонку, и когда увидал, что она издохла, он вынул крючок и стал оглядываться, нет ли еще собаки.
Человек живет духом, а не телом. Если человек знает это и жизнь свою полагает не в теле, а в духе, то закуй его в
цепи, посади на
железные запоры, он все-таки свободен.
Загадочными окольными путями человек приходит к тому, что готов снова подставить голову под страдания, за которые сейчас только проклинал божество, и добровольно надевает на руку
железное кольцо of
цепи, которою был окован.
— Тешился так в Приречье один малый, немного постарше тебя, да и попался, словно кур во щи. Видел я его после этой потехи в остроге, за
железной решеткой, да на хлебе и водице, видел потом, как его в тяжелых
цепях ссылали в Сибирь. Там, братец, в рудниках, под землею, не видно никогда света Божьего, грудь хоть глотком свежего воздуха не поживится, исчахнешь в молодые годы. Смотри, Федька, не угодить бы тебе за ним. Однако взять бы Ваньку, мне что-то ныне невмоготу пешком плестись.
За ним благой слон идет, весь в камке наряжен,
цепь железная во рту, обивает коней и людей, кто бы ни наступил близко на салтана.
Но скоро выводили его из этого очарования холодная тяжесть и звук
цепей, окно с
железными ершами, в которое свет едва проникал сквозь пузырную оболочку, духота и нечистота его клети.
Каждый из них, облитый с головы до ног золотом, казался горящим пуком, все они — золотою
цепью, к которой, увы! за порогом невидимо примыкала
железная, опутавшая всю Россию.
Над калиткой, почти всегда заложенной на
цепь, около наглухо запертых деревянных ворот, была прибита
железная доска, надпись на которой хотя была полустерта от дождя и снега, но ее все еще можно было прочитать, была следующая...
9-го мая, на день св. Николая Угодника, происходило разрушение деевской часовни. Зрелище было страшное и непристойное, и к сему же как на зло
железный крест с купольного фонаря сорвался и повис на
цепях, а будучи понуждаем баграми к падению, упал внезапно и проломил пожарному солдату голову, отчего тот здесь же и помер. Вечером к молельной собрался народ, и их, и наш церковный, и много горестно плакали.